Благодаря новым технологиям растениеводства и вложениям в интенсивное сельское хозяйство российские аграрии два года подряд удерживали мировое лидерство как по производству зерна, так и по поставкам его за рубеж. Однако в 2017-м вновь неожиданно высокий урожай обнажил перед нами системные и инфраструктурные проблемы, о которых говорили уже много лет и с которыми впервые столкнулись в этом году. Есть явный риск, что портовые терминалы, мощности по хранению и перевозке зерна на экспортных маршрутах не смогут переварить новый вал зерна. В разгар страды на железнодорожных подъездах к портам Черного и Азовского морей образовались заторы, в некоторых регионах амбары уже переполнены, а сбывать зерно не на чем и, по сути, незачем, поскольку цены в связи с высоким урожаем и большим ажиотажем обрушились до минимального уровня осени 2014 года. В итоге трейдеры ожидают, что в этом сезоне физически не смогут вывезти за рубеж все излишки, а некоторые сельхозпроизводители заговорили о вероятном банкротстве на селе. Новый урожайный сезон только начался, но уже очевидно, что если сегодня не заняться перестройкой логистики под внешние рынки зерна, то завтра Россия может навсегда потерять только-только завоеванный статус ведущего глобального поставщика злаков. Поскольку наши главные конкуренты — США, Канада, ЕС и другие — заблаговременно позаботились о дополнительных мощностях для хранения и глубокой переработки зерна, потребление которого будет стабильно расти в далекой перспективе.

Еще в середине 1980-х и начале 1990-х годов СССР импортировал до 30–47 млн тонн зерновых культур в год, а уже сейчас одна только Россия готова поставлять столько же на внешние рынки (как, впрочем, и Украина). Отчасти в силу господдержки, отчасти за счет заделов и новых успехов семеноводов, но главным образом благодаря приходу среднего и крупного капитала с новыми технологиями в агросектор, с конца 1990-х мы начали уверенно наращивать валовой сбор зерна, бобов и подсолнечника. За последние семь лет аграрии окрепли и увеличили посевные площади и урожайность настолько, что валовые сборы начали превосходить все ожидания. В то время как согласно Госпрограмме развития сельского хозяйства к 2020 году сбор зерновых и бобовых планировался на уровне 115 млн тонн, мы этот рубеж перешагнули уже в 2016-м, собрав 120,7 млн тонн. Тем самым Россия впервые почти побила последний исторический рекорд СССР 1978 года, когда в первый и последний раз собрали 127 млн тонн зерна. В этом году министр сельского хозяйства Александр Ткачев тоже не раз подтверждал свои расчеты по урожаю на уровне 105–110 млн тонн, но уже к середине лета от разных экспертных групп наперебой посыпались захватывающие дух прогнозы — от 120 до 135 млн тонн в сезоне 2017/18 годов. Скорее всего, они сбудутся, поскольку, по данным оперативного мониторинга, в России на 28 августа было намолочено зерновых и зернобобовых 90,5 млн тонн с 25,3 млн га, в то время как годом ранее к этому сроку собрали с 30,9 млн га лишь 89,3 млн тонн урожая. Несмотря на буреломную погоду на юге страны и заморозки в центральной ее части весной и летом, средняя урожайность увеличилась за год с 28,9 центнера с гектара до 35,8. По мнению директора департамента растениеводства, химизации и защиты растений Минсельхоза России Петра Чекмарева, многие российские аграрии научились повышать урожайность за счет того, что стали использовать качественный посевной материал, вносить достаточно удобрений, а также обзавелись хорошей техникой, повышающей производительность труда.

Отсутствие системных механизмов регулирования отрасли в нашей стране — от планирования посевов до диверсификации географии сбыта и адекватного страхования — при каждом большом урожае приводит к череде банкротств. Рекорды нового сезона уже обернулись и антирекордом трехлетки: по данным аналитического центра «ПроЗерно», уже сейчас цены на некоторые культуры достигли минимума осени 2014 года. Сильнее всего пшеница третьего класса подешевела в центральных регионах — сразу на 785 рублей, до 8383 рублей за тонну. В среднем сейчас пшеница третьего класса на внутреннем рынке стоит на 545 рублей за тонну меньше, чем в августе прошлого года. Дошло до того, что власти Башкирии, например, призвали своих сельхозпроизводителей не продавать зерно по столь низким ценам, но придержать до лучших времен, а в Алтайском крае уже приготовились к череде банкротств, поскольку их гречиха в цене от производителя и вовсе провалилась ниже себестоимости: если в прошлом году она подешевела за сезон с 37 тыс. до 14 тыс. рублей за тонну, то в этом году и вовсе опустилась до 12 тыс. рублей без особой надежды на рост к концу года. Сейчас аграрии с нетерпением ожидают начала интервенций от Минсельхоза и рассчитывают, что они начнутся в сентябре. Уже известно, что цену государство готово предложить вменяемую — более 10 тыс. рублей за тонну пшеницы третьего класса. Однако пока ясности нет даже в том, кто будет проводить интервенции в этом году: напрямую Минсельхоз через казенное предприятие или, как прежде, Объединенная зерновая компания (ОЗК; 51% принадлежит государству, остальное — группе «Сумма»).

Для экспортеров сезон-2017/18 начался, в принципе, неплохо, с начала года поставки уверенно росли. По данным территориальных управлений Россельхознадзора на 21 августа, с территории РФ в этом сезоне экспортировано 6,3 млн тонн зерна и продуктов его переработки, что на 6% больше объемов сезона 2016/17 года. Но при этом по сравнению с аналогичным периодом прошлого сезона на 16% снизился внешний спрос на российские корма, комбикорма и зернобобовые культуры (зато резко, сразу на 28%, увеличились поставки масличных культур). Все это дало основание Александру Ткачеву, ранее склонному к пессимистическим оценкам, заявить, что экспорт в этом году несколько превысит прошлогодний уровень в 35,5 млн тонн (из них пшеницы — 27,1 млн тонн).

Но уже с начала августа цены на российскую пшеницу (с содержанием протеина 12,5%) в глубоководных портах в среднем сначала снизились с 200 долларов за тонну до 190, а затем приблизились к 180 долларам. «Это связано не только с нашим урожаем, хороших результатов ожидают в некоторых странах Европы, Канаде, США, Латинской Америке и ЮАР, — говорит президент Национальной ассоциации экспортеров сельхозпродукции Сергей Балан. — Поэтому цена будет ниже, чем в прежние годы, а маржа составит не более двух-трех долларов за тонну».

При отчаянно низких внутренних, а теперь и внешних ценах производители зерна к тому же оказались невольными заложниками начавшейся именно в этом году борьбы с серыми схемами по получению от государства НДС при экспортных поставках или уклонению от его уплаты. В начале года более четырехсот крупнейших экспортеров (всего в этом секторе насчитывается до тысячи мелких компаний) подписали совместно с Федеральной налоговой службой документ под названием «Хартия в сфере оборота сельскохозяйственной продукции — совместная политика по противодействию незаконным действиям на рынке оборота сельскохозяйственной продукции». Суть хартии в том, что добросовестные экспортеры зачастую не могли своевременно получить из бюджета положенного при поставках за рубеж возмещения налога на добавленную стоимость из-за того, что на рынке развелось много жуликов, претендующих на возмещение НДС по липовым документам. Другие же подставляли экспортеров, скрывая, что в цепочке посредников, через которых поступило зерно, не был уплачен НДС. В итоге налоговики уже не без оснований отказывали трейдерам в возмещении налога. Подписавшие хартию компании обязались не участвовать более в подобных схемах, а также стараться иметь дело напрямую с производителем или его представителем, если он предоставит доказательство уплаты налога. «Пока что говорить о результатах рано, но мы видим, что очень многие посредники уходят с рынка», — говорит Сергей Балан.

Однако председатель совета директоров группы САХО и президент Национального союза зернопроизводителей Павел Скурихин заметил, что «борьба с тенью» начинается с предвзятого отношения и к добросовестным участникам рынка: «Бывает, что если трейдер аффилирован с производителем, то у налоговых инспекторов возникает вопрос: а имеет ли он вообще право на возмещение НДС? Налоговики нередко противоречиво толкуют хартию, которая в целом направлена на благое для всех дело, но в итоге снова возникают ненужные разбирательства», — говорит Скурихин.

Пока куда больше страдают те сельхозпроизводители, которые работают с внутренними переработчиками сырья. Если экспортеры еще могут дать приемлемую цену без учета НДС, который они заплатят сами и получат потом от государства обратно, то с переработкой ситуация иная. «Поскольку аграрий платит не НДС, а сельхозналог, ЕСХН, то переработчик, закупая у него сырье, не может потом при сведении баланса учесть входящий налог на добавленную стоимость и поэтому теперь выставляет его к прежней закупочной цене, — объясняет президент Российского зернового союза Аркадий Злочевский. — Ранее они обходились без этого опять-таки за счет сомнительных посредников, которые уходят с рынка. Это доказывает, что ЕСХН без серых схем никому и не нужен». Так что сейчас большинство плательщиков считавшегося льготным ЕСХН ожидают начала следующего года, чтобы вновь перейти на НДС и затем предъявлять его к зачету как входящий налог при закупке средств производства, кормов и прочего, что позволит выровнять стоимость продукции на внутреннем и экспортном рынках.

Участники рынка отмечают, что война с серыми схемами возврата и неуплаты НДС заметного влияния на сокращение экспорта не оказало. Куда больше трейдеры встревожены битвой, которую, по сути, развернула ОЗК, владеющая контрольным пакетом акций одного из ведущих перевалочных комплексов страны — Новороссийского комбината хлебопродуктов. В прошлом году «полугоскомпания» обратилась к вице-премьеру и председателю Морской коллегии при правительстве РФ Дмитрию Рогозину с предложением пресечь якобы незаконные способы перевалки зерна в нейтральных водах Керченского залива. Перевалку в нейтральных водах вскоре запретили под предлогом того, что там, мол, промышляют жулики, зарабатывающие на экспорте зараженного и контрабандного зерна. В апреле этого года нашелся и повод: в Керченском заливе затонул сухогруз «Герои Арсенала», как раз грузивший в нейтральных водах зерно для Турции. На самом деле основной поток зерна через этот пролив шел от вполне порядочных трейдеров. Здесь они с малых судов класса «река — море» перегружали зерно на танкеры-накопители водоизмещением 20 тонн, минуя таким образом дорогие глубоководные порты и выигрывая тем самым до 20–30 долларов с тонны зерна. Всего через Керченский залив таким образом проходило до четырех миллионов тонн экспортного зерна, которые теперь распределились в основном между портом Кавказ и Новороссийским морским торговым портом, подконтрольным совладельцу ОЗК — группе «Сумма». Участники рынка заговорили о том, что это больше похоже на передел рынка доставки зерна, поскольку ближний порт Кавказ сможет перевалить лишь треть всех объемов Керченского залива, а остальным придется по железной дороге (в малые порты зерно возят менее дорогим и более скорым автотранспортом) везти зерно к глубоководным портам.

«Я сейчас смотрю последнюю аналитику и вижу, что значительно снизились объемы экспорта у тех трейдеров, которые возили зерно путем рейдовой перевалки в Керченском заливе, — говорит генеральный директор аналитического центра "ПроЗерно" Владимир Петриченко. — Например, это торговый дом "Риф" и другие известные трейдеры. Этот запрет надо срочно снять, поскольку он существенно замедлит нам экспорт и повысит стоимость доставки из-за большего, чем прежде, плеча доставки, а также из-за повышения стоимости перевалки в глубоководных портах». С ним солидарен и генеральный директор ведущего сельхозпроизводителя страны, агрохолдинга «Русагро», Максим Басов. «Цены на терминалы и транспортировку по железной дороге уже выросли на десять-пятнадцать процентов, а еще добавляется ажиотаж с закрытием рейдовой перевалки в Керченском заливе, — говорит он. — Если южные регионы проблем не испытывают, то приволжские попросту не могут сейчас вывезти зерно никуда: по железной дороге через глубокие порты поставки убыточны. Поскольку в приволжских регионах многие хозяйства закредитованы, мы ожидаем череды банкротств среди средних и малых сельхозпроизводителей».

Предел грузопотоков и чехарда с налогами — явления временные, они не сравнятся с угрозой, которая давно многих беспокоила, а в этом году уже всерьез нависла над сельхозпроизводителями и трейдерами. «Мы прогнозируем возможности экспорта в этом году на уровне 47–48 миллионов тонн, — говорит Владимир Петриченко. — Но вряд ли этот потенциал мы сможем реализовать, максимум удастся вывезти 35–37 миллионов тонн, на уровне прошлого сезона». На подходах к портам и у крупных перевалочных станций Волго-Каспийского региона образовались километровые очереди железнодорожных составов и фур. Элеваторы и зернохранилища во многих регионах оказались переполнены зерном не только нового, но и прежнего урожая. Из-за дефицита судов фрахтователи повышают ставки, то же самое делают железнодорожные грузоперевозчики под предлогом дефицита вагонов. Хотя, по данным Росстата, производство грузовых вагонов в России январе–июле 2017 года увеличилось на 90,5% по сравнению с аналогичным периодом предыдущего года — до 30,7 тыс. единиц. «Но при этом регионы Сибирского федерального округа, восстановив посевные площади до уровня 1990-х годов, смогут ежегодно экспортировать в страны Азиатско-Тихоокеанского региона до 13 миллионов тонн зерна в год, — говорит Павел Скурихин. — Можно было бы отправлять зерно к южным морским портам, ценовая конъюнктура позволяет, но для Сибири нет вагонов. Сдерживает и отсутствие зернового погрузочного терминала на дальневосточном побережье. Таким образом, мы вряд ли сможем выйти на крупные объемы экспортных поставок в направлении стран Юго-Восточной Азии — нашего самого перспективного рынка». Чтобы облегчить участь сельхозпроизводителей, отраслевые союзы предложили правительству срочно снизить тарифы РЖД и элеваторов для переброски зерна из заполненных мощностей в пустующие, а также ускорить начало интервенций. Но эти меры предлагают каждый високосный год, и всегда безуспешно.

Проблема в том, что в СССР элеваторы размещали в местах наибольшего потребления зерна, вокруг портов их много не строили, поскольку вывозить было особенно нечего. В итоге, по данным Минсельхоза, сейчас наибольшая потребность в элеваторных мощностях наблюдается в регионах Центрального Черноземья и в экспортно ориентированном ЮФО, в то время как зернохранилища Сибири и Зауралья стоят полупустые. В последние годы высокотехнологичные мощности по хранению (обеспечивают высокую сохранность и качество зерна) возводились в основном за счет частных компаний. В 2003 году был построен портовый элеватор на 48 тыс. тонн в городе Азове Ростовской области корпорацией СКЭСС, которая позднее построила зерновой терминал грузооборотом 2,5 млн тонн в год в порту Новороссийска. В Курской области в 2009–2010 годах построен элеватор на 60 тыс. тонн в год, а в этом году открылся зерновой терминал в Азовском порту на 800 тыс. тонн зерна в год, построенный международной группой Louis Dreyfus.

«Проблему для рынка в целом эта тенденция мало решает, и вот почему, — объясняет Аркадий Злочевский. — Средние вложения в такие проекты составляют 100–200 миллионов долларов и окупаются в среднем за пятнадцать-двадцать лет при хорошей загрузке. При этом рынок нестабилен в целом. Некоторые элеваторы для ускорения окупаемости или пользуясь монопольным доступом к железнодорожным путям, выставляют такие цены, что производители зерна в последние годы предпочли понастроить собственные ангары для хранения. Разумеется, если быстро продать не сумели или не захотели в ожидании высокой цены, то часть урожая можно списывать, он пропадает от неправильного хранения. Убытки от этого в целом по рынку оцениваются в пределах десяти миллионов тонн зерна — почти десятая часть всего урожая. Но и эти потери оказываются для аграриев экономически более выгодными, чем услуги крупных элеваторов, которые к тому же могут подмешать в хорошее зерно плохое».

Строительство элеваторов предусмотрено госпрограммой развития АПК, но существенных вложений в них государство пока не сочло необходимым сделать, в то время как у наших ближайших конкурентов — Канады, США и, разумеется, Китая — на строительство элеваторов выделялся немало бюджетных средств.

По сути, для России проблема сбыта растущих урожаев зерновых и бобовых становится и вопросом национальной безопасности, поскольку в случае волны системных банкротств из-за неразвитой инфраструктуры (общая закредитованность в АПК составляет около двух триллионов рублей) мы не только сведем к нулю прежние усилия, но и рискуем надолго, если не навсегда, потерять позиции на мировом продовольственном рынке, не успев на нем толком закрепиться. Тем более что внутренний рынок потребления зерна расти по 15–20% в год не будет: мы столько не съедим, сколько у нас растет (в последние годы рост наблюдался лишь со стороны животноводов, сумевших почти полностью заместить импорт). Суммарный объем мировой торговли только зерновыми в 2015 году составил 110,6 млрд долларов и будет стабильно расти. Согласно прогнозам Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН, среднегодовые темпы роста потребления продукции растениеводства связаны с тем, что в мире с каждым годом производят все больше новых видов продукции из зерна. Наращивание его потребления предусмотрено и Всемирной доктриной по ликвидации голода. При этом мировая торговля все больше смещается от работы с сырьем в сторону продуктов его переработки. Например, Аргентина, Бразилия и США уже давно лидируют в производстве белковой муки, используемой в кормах. Наша доля на этом рынке ничтожна, хотя это далеко не самый сложный передел. Более того, некоторые компоненты для кормов, добываемые из зерновых, мы до сих пор закупаем за границей. Речь идет о еще более перспективном в мире рынке сбыта продукции из зерна: это аминокислоты, глюкоза и глюкозно-фруктозные сиропы, крахмал и крахмалопродукты, биопластики, витамины, а также всевозможные биодобавки. Они востребованы в самых разных отраслях, от фармацевтики до нефтедобычи (крахмал для скважин). В России лишь несколько предприятий занимаются производством продукции глубокой переработки зерна. Большинство из них перерабатывают зерно кукурузы, что не требует сложных технологий. Более ценной и маржинальной переработкой пшеницы занимается только глюкозно-паточный комбинат в Тульской области «Ефремовский» американской компании Cargill. Но его объемы идут в основном на премиальный экспорт, притом что за период с 2010 по 2015 год импорт аминокислот в РФ вырос в 2,2 раза из-за высоких темпов роста животноводства. «Мы владеем технологиями и можем экспортировать и аминокислоты, и даже просто сухую клейковину, но все упирается опять-таки в политическую волю, поскольку это всё очень капиталоемкие проекты стоимостью от ста миллионов долларов с большим сроком окупаемости, и нынешний уровень господдержки новых производств здесь не поможет, — говорит Павел Скурихин. — Немало таких проектов было заявлено, некоторые даже начали сложное технологичное строительство, но забросили, не находя понимания у государства».

Несмотря на то что в этом году примерно 37 стран будут страдать от голода, генеральным трендом на мировом рынке остается повышение качества потребления. Например, после того, как доходы городского населения Китая в период с 2004 по 2015 год выросли в 3,3 раза, страна в несколько раз увеличила экспорт мяса, которое мы тоже не знаем, куда девать. «По сути, Россия вполне может стать и лидером по экспорту мяса, то есть продавать больше своего зерна в виде мяса, — рассуждает исполнительный директор Мясного союза Сергей Юшин. — С учетом того, что в отношении курятины и свинины мы полностью закрываем внутренние потребности, то могли бы и дальше наращивать производство и поставить на экспорт 300–400 тысяч тонн мяса уже сейчас, а не 150–200 тысяч тонн, которые реально сможем продать в этом году. Мешают лишь фитосанитарные ограничения, добиться снятия которых правительство пока не в силах». (Речь идет о нежелании Китая покупать нашу продукцию из-за вспышек птичьего гриппа и чумы свиней.)

Россия не только не использует возможности для расширения рынков сбыта зерновых, но и отчасти поневоле теряет их даже при развитых производственных мощностях. Так, например, произошло с масличной подотраслью, которая вслед за ростом спроса на 20–30% ежегодно наращивала и объемы производства. Но в прошлом году вступила в силу четвертая фаза правил ВТО для масличных культур, и заградительную экспортную пошлину снизили с 20 до 6,5%. «В результате сейчас на рынке такая картина: производитель подсолнечника повез его на экспорт и теперь имеет рентабельность в 70–80 процентов, а переработчик терпит убытки в 7–10 процентов из-за того, что большая часть производственных мощностей, до 58 процентов по рынку, пустует, — говорит исполнительный директор Масложирового союза России Михаил Мальцев. — Мы еще год назад полностью обеспечивали себя подсолнечным маслом и шротами, еще и поставляли половину на экспорт. Потенциально мы могли бы восстановить экспорт вдвое и продавать 35 миллионов тонн масла, притом что нынешний лидер экспорта — Украина — продает лишь 25 миллионов тонн. В итоге несколько крупных маслодобывающих предприятий уже обанкротилась, и тенденция, увы, продолжится».